12. В Министерстве сельского хозяйства РСФСР

Поездка в Индонезию

С Владимиром Петровичем Сотниковым мы были знакомы давно и понимали друг друга с полуслова. Я довольно легко включился в работу Министерства. У меня, как заместителя Министра, было несколько закрепленных главков, и я быстро разобрался, над чем они работали. Сказалось, конечно, наличие долголетнего опыта работы в союзном Министерстве.

Не было затруднений и с руководством. После первых же встреч с Д.С.Полянским (в то время Председатель Совета Министров РСФСР), И.С.Панькиным (зав. сельскохозяйственный отделом по РСФСР) и другими руководящими работниками Федерации я примерно понял, что они хотели бы получить от меня, как академика, в Министерстве. Как мне казалось, я должен был тактично, но достаточно твердо определять агрономическую политику, предупреждать возможные "завихрения". К сожалению, в полной мере выполнить эту задачу мне не удалось.

Во главе не только государства в целом, но и отдельно сельского хозяйства стоял Н. С.Хрущев который сам старался давать указания по всем даже узким техническим вопросам. Вокруг него сгруппировались люди, считавшие себя великими специалистами сельского хозяйства - А.Н. Шевченко, В.П.Мыларщиков, В.И.Поляков. Их подпирали Т.Д.Лысенко, М.А. Ольшанский и др.

Следует сказать, что и Г.И.Воронов тоже числил себя в больших авторитетах по сельскому хозяйству. Он и в самом деле хорошо знал овцеводство и увлекался им. Но когда Воронов, опираясь на некоего Ш.Ш.Хайруллина, стал "ожесточенным" пропагандистом выровненной зяби на юго-востоке - приема скорее вредного чем полезного, то это ничего кроме крайнего сожаления не вызывало.

Первым заместителем Министра был Е.С.Кротков. Он умер в конце того же I96I г. и я был назначен на его место. У меня сохранились самые теплые воспоминания о других заместителях Министра - А.С.Маяте, М.М.Севастьянове, а также о проф. И.М.Коданеве, назначенном несколько позднее. Мы составляли дружный и, как я думаю, вполне работоспособный коллектив.

Стараясь не вступать в конфликты с Хрущевым и его лысенковским окружением, мы начали исподволь пересматривать агротехнику всех основных культур и технологию ведения отраслей животноводства. Затем после обсуждения с действительными знатоками соответствующей отрасли печатались рекомендации. Я думаю, что они и сейчас в основном правильны и при некоторых поправках (новые сорта, машины и т.п.) вполне пригодны для использования. Рекомендации с МСХ СССР и ВАСХНИЛ мы не согласовывали, брали все на свою ответственность, и это было правильно. Зато нам не приходится краснеть как специалистам.

Довольно тяжелое впечатление произвел следующий случай. Н.С.Хрущев очень высоко оценивал культуру кормовых бобов и горячо поддерживал опыт алтайцев по ее возделыванию. МСХ РСФСР в серии массовых плакатов запроектировало издание плаката и по кормовым бобам. Написать его взялся некто Мотылев из Алтайского института сельского хозяйства.

Рукопись плаката поступила в Министерство. Мне дали её на просмотр. Это была безграмотная стряпня. Печатать её в представленном виде, на мой взгляд, было невозможно. Наши специалисты внесли необходимые поправки, причем существенные. Плакат был издан и разослан на места.

Через некоторое время в газете "Сельская жизнь" появилось письмо Мотылева, где он возмущался исправлениями, внесенными в плакат. Конечно, Издательство допустило, при моем недосмотре, серьезную ошибку - исправления в плакате нужно было бы согласовать с автором. Однако, его интересовала не эта, формальная, сторона вопроса. Он, насколько я помню, требовал возделывать бобы только как пропашную культуру.

Нас вызвали на заседание. Бюро ЦК КПСС по РСФСР, крепко покритиковали с опубликованием в печати. Плакат заставили переиздать.

Кое-какие, хотя и не столь шумные "трения" были и по многим другим вопросам - о возможности посева озимых на юго-востоке в условиях крайне низкой влажности почвы, о целесообразности иметь всегда 2-3 растения кукурузы в гнезде и т.п.

Я хочу здесь подчеркнуть, что я не считал и не считаю, что все, что сделал Н. С.Хрущев в сельском хозяйстве неправильно. Массовое внедрение кукурузы - это большая заслуга Н. С.Хрущева. Но по многим вопросам он делал ошибки, которые я, как и многие другие специалисты, хотя и далеко не всегда успешно, пытались исправлять.

Н.С.Хрущев резко и последовательно критиковал В.Р.Вильямса и его травопольную систему. В этом я его поддерживал, чем только мог. Мной был опубликован текст лекции по этому вопросу (I962 г.), которым пользовались, как мне известно, довольно широко и другие лекторы. Отдельные абзацы из этой лекции я находил и в докладах Н. С.Хрущева.

Правильно критикуя травопольную систему, Н.С.Хрущев "выплеснул из ванны вместе с грязной водой и ребенка". Он стал выводить многолетние травы из посевов. Это было уже очень неправильно. Животноводство страны, тем более такой большой и разнообразной как наша, не может стоять только на одной "кукурузной ноге". Необходима и вторая "травяная нога".

Но не легко, даже невозможно было в I962 году убедить Хрущева в этой простой истине. Как я понимал, к этому времени он уже вообще перестал прислушиваться к чьему бы то ни было мнению и делал ошибку за ошибкой.

Между прочим, после ухода Хрущева, иные горячие головы стали требовать изгнания кукурузы, и пришлось уже по другому поводу снова выступать по вопросу "о двух ногах".

Я уже вскользь замечал, что Н. С.Хрущев был увлечен реорганизациями. Они охватывали промышленность (создание совнархозов и упразднение министерств), партию (разделение обкомов на промышленные и сельскохозяйственные). Готовилась даже "реорганизация" русского языка. Но рекорды реорганизаторской деятельности Хрущев поставил в сельском хозяйстве.

Уже через пару месяцев после моего перехода в Министерство стали ходить слухи, что мы сидим не так как нужно и не там где нужно. Были ликвидированы многострадальные районные отделы сельского хозяйства и заменены образцовыми хозяйствами, которые должны были показывать пример всем остальным хозяйствам.

Я и В.П.Сотников объехали много городов, проводя зональные совещания по разъяснению этой реформы. Мы были в Горьком, Саратове, Хабаровске и др. пунктах, а другие руководящие работники Министерства посетили Краснодар, Новосибирск и др.

Осенью I96I г. наш могучий реорганизатор заявил, что и Министерству сельского хозяйства нечего делать в Москве. Кто-то подсказал овощной совхоз "Яхромское" почти в сто км от Москвы, как лучшее место для работы Министерства. Там были кое-какие постройки, можно было быстро еще кое-что построить.

И вот поздней осенью I96I года Министерство переехало в этот неплохой, но глухой совхоз. Он размещался в 18 км от ж.д. станции Дмитров одноколейной Савеловской жел. дор. на третьеразрядном шоссе Дмитров - Рогачево.

Министерство сразу и резко оторвалось от правительственных учреждений, от руководства сельским хозяйством. В Яхромском было хорошо работать над рекомендациями, составлять в тиши кабинетов разные записки, но вести оперативную работу было невозможно. Приезжавшие в Яхромское по нашим вызовам начальники и специалисты областных и краевых управлений сельского хозяйства, директора научно-исследовательских институтов и вузов только горько вздыхали и поглядывали на нас с плохо скрываемым сожалением.

Буквально сломя голову мчались мы часто в Москву по вызовам Хрущева, Воронова или Полянского, часто опаздывали, вызывая упреки, которые вряд ли были заслуженными.

Как-то я получил в 9 часов утра указание прибыть на совещание к Хрущеву в Круглый зал Кремлевского дворца к 10 час. 30 мин. Не обращая внимания на милицию (ее работники нас уже знали), мы гнали, как только могла бежать "Волга" по загруженной и неровной дороге, которая в нескольких местах пересекалась железнодорожными путями. Конечно, я опоздал минут на 20. Никита Сергеевич посмотрел на меня с упреком, видимо хотел что-то сказать, но в этот момент открылась дверь, и вошел М.А.Ольшанский. Ему-то и достались главные комплименты.

В Яхромском совхозе мы помогали соответствующим специалистам. Лично я, в частности, упорядочил дело применения удобрений. С помощью сотрудников ВИУА было организовано применение гербицидов.

Семеноводы Министерства помогали правильно поставить семеноводство, зоотехники - животноводство, инженеры - организовать ремонт и использование машинотракторного парка. Благодаря этой помощи, да с учетом несколько увеличенных капиталовложений, хозяйство Яхромское стало одним из лучших хозяйств Московской области.

Пользуясь свободными вечерами, которые в Яхромском были сравнительно нередки, я усиленно занимался книгой "Площади питания растений". Прочел на немецком языке и много выписал из книги Э.Вольпи "Посев и уход за сельскохозяйственными культурами".

Провел дополнительно ряд экспериментов методом меченых атомов (³²Р) по использованию питательных веществ при разном их размещении по отношению к растению, обобщил большую текущую литературу. Первое издание указанной книги вышло в I966 г.

Там же в Яхромском я провел вместе с В.Рекубратским много наблюдений над развитием сорняков на разных фонах удобрения.

Мои сотрудники в ВИУА ставили под моим непосредственным руководством вегетационные опыты как по проблематике площадей питания растений, так и по теории взаимоотношения сорных и культурных растений.

Я думаю, что именно в Яхромском у меня появилась мысль о том, что агротехнические условия имеют часто решающее значение для эффективности удобрений. Разработка этой мысли привела к созданию книги "Агротехнические условия высокой эффективности удобрений", опубликованной в I968 г.

У меня всегда было желание ездить, смотреть новые места - "охота к перемене мест - весьма мучительное свойство". Работая в МСХ РСФСР это желание можно было удовлетворить в полном объеме.

Я посетил несколько раз Поволжье (главным образом Саратов), Северный Кавказ, бывал в Заполярье (Норильск), в Сибири (Новосибирск, Омск, Иркутск, Красноярск и др.), на Дальнем Востоке (Владивосток, Хабаровск, Благовещенск, Магадан, Петропавловск-Камчатский, Южно-Сахалинск), не говоря уже об очень многих городах Нечерноземья и черноземного центра. Везде я бывал в колхозах совхозах, на опытных станциях. Все это, безусловно, давало очень ясные представления о нашей огромной и разнообразной стране.

Как специалист я приобрел известную универсальность и мог с пониманием читать и слушать доклады об особенностях земледелия в том или ином уголке нашей Родины. Конечно, я мог и сравнивать ее с другими странами. И скажу совершенно ясно - есть хорошие страны, но нет роднее, чем наша. Есть такие в мире уголки, которые по своей природе могли бы быть библейским раем. Однако, любому такому раю я предпочитаю березовые перелески, теплый весенний дождь, мягкие краски подмосковных закатов.

Жизнь - есть жизнь. Никакими самыми хитроумными реорганизациями аппарата нельзя было обмануть производство. Министерство помещенное в Яхромском явно не удовлетворяло работников сельского хозяйства.

Н.С.Хрущев, чтобы исправить положение создал в Москве параллельное Министерство производства и заготовок сельскохозяйственных продуктов (МинПиЗ). Министром и первым заместителем Совета Министров РСФСР был назначен Н.И.Смирнов, а его первым заместителем наш старый знакомый В.П.Мыларщиков.

Без особых оснований, по-видимому, больше за известную принципиальность и строптивость в агрономических вопросах Н.С.Хрущев освободил от работы В.П.Сотникова. Был предрешен вопрос о закрытии Министерства в Яхромском и об объединении его с МинПиЗ'ом.

Несколько месяцев я исполнял обязанности Министра сельского хозяйства РСФСР. В условиях предрешенной ликвидации это была совсем нелегкая и даже неприятная работа. Надо было уходить. Я воспользовался приглашением поехать на несколько месяцев в Индонезию.

Существовало соглашение, по которому, среди прочих объектов, СССР помогал Индонезии в строительстве государственных сельскохозяйственных предприятий - госхозов.

Дело шло плохо, планы не выполнялись, и Государственный комитет по внешним экономическим связям требовал, чтобы в Индонезию выехал ответственный работник, способный разобраться в положении и решить наиболее острые вопросы на месте.

Должен сказать, что кроме чисто служебных соображений мне было очень интересно посмотреть своими глазами сельское хозяйство тропиков. В это время я много читал литературу по этому вопросу и опубликовал в журнале "Сельское хозяйство за рубежом" несколько обзоров по отдельным культурам.

Оформление несколько затянулось, но решение о моем выезде вместе с рисоводом проф. А.П.Джулаем и зоологом В.П. Валковским все же было принято.

В самом начале октября мы вылетели на советском самолете ИЛ-I8 из Шереметьевского аэропорта. Мы летели по маршруту Москва - Ташкент - Дели - Рангун - Джакарта.

В Дели стоянка была непродолжительной и никуда из здания аэровокзала мы не выходили. Температура не показалась мне особенно "экстремальной". Зато в Рангуне я полностью ощутил тропики. Незадолго перед нашим прилетом прошел дождь. Было очень жарко и влажно. Признаться, у меня на минуту даже мелькнула мысль, не лучше бы было заниматься ликвидационными делами в Яхроме.

В Джакарту самолет прилетел вечером. Было уже темно, очень тепло и влажно, но после Рангуна это мне уже не показалось страшным. Меня встретили экономический советник С.Ф. Подчайнов и М.А.Ольховский (занимавшийся делами, связанными с госхозами) и отвезли в здание посольства.

Хотя квартиры, которые занимали сотрудники посольства, были явно перенаселены, нам все же выделили одну комнату на троих. Не слишком шикарно, но по той обстановке и неплохо. Жить в гостинице было бы очень дорого, да и неудобно, т.к. все гостиницы находились далеко от посольства. При нашей комнате был душ, холодильник, газовая плита типа керогаза. По стенам быстро бегали маленькие телесного цвета ящерицы, совершенно впрочем, безобидные. Где-то во дворе сильно скрипел, видимо, крупный геккон. Я несколько раз пытался его увидеть, но это было невозможно. Днем он сидел тихо, а свои концерты начинал с наступлением темноты.

Как и в других комнатах, под потолком крутился большой вентилятор. На окне был установлен кондиционер. Последний работал плохо, в комнате температура снижалась не сильно. Впрочем, в этом был и свой плюс - мы не простужались.

Чтобы закончить с бытовой стороной дела нужно упомянуть, что питались мы утром и вечером консервами и чаем, а обедали в столовой посольства.

Каждый вечер я брал специальный несложный распылитель и, закрыв окна и двери, опрыскивал каким-то инсектицидом комнату. Если этого не делать (а такой опыт раза два мы невольно провели), то москиты и всякие другие мелкие твари сильно мешали спать. Они же создавали неприятное воздействие и в психологическом отношении - все казалось, что они тебя заражают тропической малярией.

После опрыскивания двери плотно закрывались, и мы шли гулять. Через час-полтора инсектицид в основном выдыхался, на полу лежали наши маленькие враги. Они уже не могли мешать нашему сну, а утром уборщица выметала их метлой.

Во дворе посольства был большой и чистый бассейн, но вода в нем имела температуру 28-32 и мало освежала. Душ мы принимали два-три, а нередко и четыре раза в сутки.

Мы были в Индонезии года за полтора до краха режима Сукарно, свергнутого наиболее реакционным офицерством, видимо не без активной помощи колониалистов. Сукарно и вся его администрация балансировали между контрреволюционными мусульманскими элементами и коммунистами. Сукарно то писал книги или говорил речи на тему "вперед компартия Индонезии", то создавал большие трудности в деятельности всех прогрессивных элементов, в том числе и коммунистов.

С национализацией собственности голландцев, а затем и других иностранных инвесторов, как это не неприятно признавать, сельское хозяйство в значительной степени деградировало.

Мне лично приходилось видеть каучуковые плантации, превратившиеся в джунгли. Экспортные возможности страны резко сократились. В Индонезии дело велось как будто нарочно так, чтобы скомпрометировать национализацию иностранной собственности. Более гибкая и умная политика, возможно, позволила бы провести национализацию с меньшими потерями.

Особенно много шума и "показухи" было в деле земельной реформы. В одной из поездок с Министром сельского хозяйства Индонезии г. Саджарво на о. Сулавеси я присутствовал в г. Кендари на торжестве по случаю передачи всего одной-единственной крестьянской семье земельного надела в 2-3 гектара площади.

Семья всего одна, земли всего 2-3 га, зато речей на весь вечер. Я сидел и думал, что этот пример очень ярко характеризует всю аграрную политику Сукарно. Мне говорили, что примерно тоже происходит и в других районах страны.

Такая же нечеткая, колеблющаяся политика проводилась сукарновцами и в организации госхозов. С одной стороны многие из них видели в этом деле реальный путь к увеличению производства очень дефицитного в Индонезии продовольствия, а с другой, боялись показать на примере госхозов пример высокопроизводительного государственного, "почти социалистического" хозяйства.

Вместе с С.Ф.Подчайновым в один из первых дней после моего приезда мы посетили одного генерала, который был заместителем Министра в кабинете Сукарно и ведал вопросами экономических отношений с зарубежными странами.

Состоялся двухчасовой разговор. Генерал вроде бы был и рад моему приезду, но с другой стороны что-то мешало ему занять определенную позицию в вопросе о строительстве госхозов. Условились, что сначала надо мне самому посмотреть существующий госхоз Танджунг на о-ве Калимантан (Борнео) и затем уже мы снова вернемся к беседе. Генерал обещал дать необходимые распоряжения и о разговоре доложить "бунгу Сукарно".

В сопровождении группы сотрудников Министерства сельского хозяйства я вылетел на Калимантан. Из сопровождающих меня лиц наиболее запомнился начальник отдела госхозов Лео Амахардсео.

Это был еще молодой, около 40 лет весьма развитый индонезиец. Он хорошо знал немецкий язык, т.к. учился какое-то время в ФРГ, что позволяло мне говорить с ним без переводчика. Лео был в душе против госхозов. Видимо, он прочно усвоил взгляды своих голландских и немецких воспитателей. Однако, как вышколенный чиновник, он по любому вопросу выдвигал на первое место то, что скажут его начальники, а не свои соображения. Я не без улыбки слушал нередко, как быстро менялось мнение Лео в зависимости от обстановки, вернее от окружающего нас индонезийского начальства. Наряду с этим нужно сказать, что Лео видимо искренне пытался понять особенности нашей экономической системы и внимательно слушал мои пояснения.

Tанджуг расположен в центральной части острова. Этот небольшой город окружают низкие, сильно изрезанные предгорья хребта Мератус. Когда-то здесь были девственные дождевые тропические леса (гилеи), от которых теперь остались небольшие островки "вторичных джунглей", каучуковых, гвоздичных и других плантаций, большей частью сильно запущенных, да огромные площади заросшие аланг-алангом (императа цилиндрическая). Этот очень живучий злак, необыкновенно грубый и пригодный для скота только в самом молодом возрасте, практически единственное растение, свободно переносящее выжигание.

На острове, как впрочем и во многих других тропических районах, перед вспашкой производят выжигание сорняков, в их числе и того же аланг-аланга. Но за огнем никто не следит, и он распространяется по всей территории. Выжигание производят в относительно сухой период и сухие листья аланг-аланга горят с образованием сильного дыма. В огне погибают нередко и дома, скот, неохраняемые участки плантаций и т.п.

Вследствие выжигания погибают молодые деревца, которые могли бы опять создать лес и уничтожить не выносящий затенения аланг-аланг. Погибает надземная часть этого растения, но мощное корневище остается живым, и вскоре огромные выжженные площади снова зеленеют.

При одном из наших перелетов вертолетом летчики никак не могли из-за дыма найти аэродром. Мы поднимались и спускались минут сорок, пока, наконец, среди дыма мелькнула знакомая им крыша аэродрома, и мы благополучно приземлились.

Занимаясь служебными делами и уделяя им большую часть своего времени, я старался находить возможности и для изучения тропического сельского хозяйства. Особенно охотно я посещал г. Богор, где размещался Богорский ботанический сад и большая группа научных учреждений по сельскому хозяйству.

Богор был построен голландцами и назывался прежде Бюнтензоргом, что значит "город без забот". Голландские колониальные чиновники и военные построили здесь много вилл и наезжали сюда из Джакарты (тогдашняя Батавия - административный центр колонии Голландская Индия) на отдых. Еще в начале девятнадцатого века возник Богорский ботанический сад, сыгравший крупную роль в развитии ботаники и тропического земледелия.

В центре Богора, примыкая к Ботаническому саду, высится бывший летний дворец генерал-губернатора Голландской Индии, который в 1963 г. являлся загородной резиденцией Сукарно. Говорили, что он жил в нем постоянно со своими тремя женами и челядью, а в Джакарту летал на вертолете, видимо на том самом, на котором он прилетел на открытие госпиталя, выстроенного советскими людьми в дар Индонезийской республике.

Богорский ботанический сад занимает огромную территорию. Здесь есть небольшой заповедный участок яванских джунглей. Растительность, собранная из всех тропических стран размещена в систематическом порядке по семействам: пальмы, цизальпиниевые, мимозовые, мотыльковые, бомбаксовые, сапиндовые и др.

Я встретил в Саду ленинградского профессора М.В.Яковлева, который в течение года работал здесь в порядке обмена учеными. С Яковлевым была его супруга, отлично знавшая английский язык. Яковлева много сделала для обучения группы индонезийских научных работников русскому языку. После возвращения на Родину Яковлевы написали известную книжку, которую я рекомендую всем желающим поглубже познакомиться с Индонезией.

Вооружившись полевым дневником и фотоаппаратом, я часами ходил по саду, описывая и снимая отдельные растения.

Громадные бобовые с колоссальными досковидными корнями, своеобразные эпифиты, невероятной длины деревянистые лианы, аморфофаллы с отвратительным падальным запахом, громадное разнообразие видов и сортов манго, рамбутана, дюриана, аннон и других тропических плодовых - это лишь незначительная часть чудес растительного мира тропиков, собранных в Богоре.

На некоторых крупных деревьях можно наблюдать огромные стаи крупных рукокрылых - летучих собак. Стая все время шевелит крыльями, видимо, для усиления движения воздуха. Это ночные животные. С наступлением сумерек они бесшумно скользят в воздухе между деревьев.

Среди стволов и досковидных корней, в траве нередко можно видеть стремительных ящериц, причем довольно крупного размера. Есть и змеи, но от этой группы пресмыкающихся мы инстинктивно старались держаться подальше.

В Богорском саду много крупных насекомых. Большие бабочки, подчас очень нарядные совершают свой порхающий полет с цветка на цветок. Солиднейшие жуки, нередко 5-7 см в длину, шевелят усами из травы и со стволов деревьев.

Богатство тропической природы зоны дождевых лесов исключительно удобно изучать в Богоре. В саду есть неплохие лаборатории, где наряду с местными учеными всегда работают иностранные специалисты.

От Богорского ботанического сада постепенно отпочковались специализированные научные учреждения: почвенный институт, институт риса, институт кофейного дерева и др.

Я посетил многие из этих учреждений. Не везде нас встречали одинаково. С большой благодарностью я вспоминаю беседы с д-ром Хасмосувиньо, который является не только выдающимся почвоведом-морфологом, не только внес много в вопросы классификации тропических почв, но и разработал ряд практически весьма важных вопросов борьбы с эрозией.

Хасмосувиньо знал основные достижения почвоведения и неоднократно с большим уважением отзывался о советских ученых-почвоведах, главным образом старшего поколения.

Мной была собрана значительная коллекция почвенных образцов из разных районов Индонезии. Агрохимические анализы их послужили материалом для статьи, опубликованной в журнале "Почвоведение" в 1965 г.

В отличие от Института почвоведения в Институте риса нас встретили очень холодно. Директор Института не нашел для нас времени, а его ассистент молол такую чепуху, что его неудобно было слушать.

Кроме научных учреждений Богора, мне удалось посетить Университет в Банджербару (Калимантан), где я по просьбе ученых выступил с лекцией о советской сельскохозяйственной науке. Был я также на Опытной станции по кокосовой пальме и другим масличным культурам близ Монадо (Сулавеси) и на других опытных станциях и плантациях.

На примере Индонезии можно показать некоторые особенности развития сельскохозяйственной науки в бывших колониях.

Колонизаторы не были заинтересованы в развитии сельского хозяйства колоний в целом. Их очень мало заботило обеспечение продовольствием местного населения. В центре внимания колониальных властей и предпринимателей стояли только вопросы производства так называемых плантационных культур - кофе, сахарного тростника, какао, бананов, гевеи, кокосовой и масличной пальмы и др. культур, продукция которых шла на мировой рынок. Производство этих культур было основано на дешевом, часто рабском или полурабском труде местного населения и служило источником баснословных доходов для колонизаторов.

Заботясь об увеличении объема производства и о повышении качества продукции плантационных культур, что усиливало ее конкурентоспособность на мировом рынке, колониальные власти организовывали ботанические сады, опытные станции и научные институты. По этим культурам имеются обширные материалы, освещающие особенности их биологии, созданы высокопродуктивные сорта с отличным качеством продукции, разработаны многие важные вопросы агротехники и защиты от вредителей и болезней.

Совершенно иное положение было характерно для продовольственных культур, находившим сбыт только на местном рынке. Рис, сорго, африканское просо, тропические корнеплоды, овощи, большая часть плодовых изучались очень мало, хотя их роль в питании населения колоссальна.

Только после освобождения стран тропического пояса от колониальной зависимости эти культуры стали привлекать внимание и по ним начали проводиться селекционные и агротехнические исследования. Впрочем, объем этих исследований все еще недостаточен.

 

 

Второй раз я попал в Индонезию в 1968 г. С большой группой советских почвоведов я ехал на 9-й Мировой конгресс почвоведов, проходивший в Аделаиде (Австралия). Из-за несогласованности самолетных рейсов нам пришлось более двух суток пробыть в Джакарте. Мы поездили по городу, посмотрели Богорский ботанический сад. Жили в гостинице "Аэрофлота" - большом и довольно комфортабельном здании.

Между моими первым и вторым пребыванием в Индонезии произошло отстранение Сукарно от власти. В стране победила реакционно-настроенная верхушка генералов, причем ее победа, как известно, ознаменовалась страшной резней, во время которой погибли сотни тысяч, а может быть и миллионы прогрессивных людей, главным образом, коммунистов. В деревне власть безраздельно захватили мусульманские кулаки и помещики, роль которых в истреблении коммунистов была очень большой.

Джакарта приобрела какой-то новый облик. На главных улицах появились высотные здания иностранных банков и фирм. Сожженное в I963 г. Британское посольство вновь отстроено. На улицах много роскошных машин иностранных дельцов и местных нуворишей. Но бедности не меньше. От соседства с роскошью бедняки выглядят еще беднее. Много военных, еще больше чем было. И еще больше оборванных женщин, мужчин и детей с откровенно голодным блеском глаз. Портреты Сукарно заменены портретами Сухарто. Таже феска, тот же важный претендующий на глубокомыслие взгляд, но политика откровенно контрреволюционная и зверская.